Я не беру ремонты.
Уже полгода, как я не беру ремонтов и реставраций. Это большая и больная тема, которая для меня началась ещё давно. В Америке я увидел, что это нормально, когда среди мастеров существует разделение на реставраторов и тех, кто собственно, создаёт новые инструменты. А те, кто создают, бывает, фокусируются только на скрипках, или только на виолончелях.
В контексте общих тенденций, кажется, большая специализация — это нормально. Реставрация шагает далеко вперёд, создание инструментов также, и нужно много читать, работать и участвовать в конференциях чтобы хотя бы стоять на месте. В России мастера в большинстве своём универсалы. Мне такой подход совершенно не близок. Я бескомпромиссный перфекционист, мне физически плохо, если я что-то делаю не идеально. И обратное, я получаю большое удовольствие, когда всё от меня зависящее делаю максимально хорошо.
Когда я создаю свою скрипку, я начиняю её фрактальными уровнями порядка. Черчение модели, которое я отчасти сформулировал сам на основе способов Kevin Kelly и Jordan Hess, всё по канонам геометрии эпохи возрождения; ручная обработка всех деталей с точностью до одной десятой миллиметра; своды, которые я сформулировал в результате насмотренности большого колличества исторических инструментов, в основном в Америке, плюс использования компьютерных томограмм скрипок при моделировании корпуса, и, конечно, анализ того, как геометрия свода влияет на резонансы деки и, соответственно, резонансы корпуса; углы, обводы корпуса, ус, завиток, всё сформировано в результате кропотливой работы по копированию лучших моделей старинных мастеров, насмотренности и общего художественного вкуса; толщины обусловлены желаемыми резонансами корпуса, дек, вкупе с примерами хорошо звучащих исторических инструментов; лак рождён путём долгих проб и ошибок, создан на основе лака, которому меня научили в школе скрипичных мастеров в Америке и модифицирован путём последующий экспериментов, чтения статей, общения с химиками, и конечно же, анализа лака исторических инструментов; ну и наконец, настройка подставки и резонансов корпуса, обретение контроля над которыми тоже заняло годы, много бесед с мастерами и учёными, статей и конференций. И когда я во всё это вкладываюсь месяцы, и получаю результат, который мне нравится, я чувствую, что я живу не зря. Я знаю, что этот инструмент с моим именем внутри будет жить ещё лет 300 после моей смерти и дарить музыкантам свой голос. И в этой работе нет компромиссов, я делаю максимально хорошо исходя из своих знаний, опыта и возможностей на данный момент.
И я просто не чувствую ничего подобного, когда меня просят заменить подставку на инструменте, вставить футер, заклеить трещину. И, как будто бы, я уже имею право этим не заниматься. Я проработал больше 12 лет в мастерских Москвы и Америки, наделался ремонтов и реставраций, насмотрелся на исторические инструменты, наобщался с музыкантами, острунил сотни инструментов. А с другой стороны, как же так, я же стреляю себе в ногу. Ладно, я хочу делать скрипки, но как выйти на контакт с коммьюнити, если я сам сильно ограничиваю этот контакт исключительно показом своих инструментов?
Ведь это же логично, у тебя обслуживают детскую скрипку, а потом через 10 лет покупают твой инструмент для ребёнка, или ты вырезал хорошо подставку для музыканта, а он потом, уверовав в твоё исключительное чутьё звука заказывает у тебя новый инструмент. Да, это всё так, но я не могу, мне тошно. Я физически чувствую, что я пускаю своё время на ветер, если я не вкладываюсь в свои инструменты. Чем больше я делаю ремонтов, тем больше их мне несут, и это замкнутый круг.
У меня вообще плохо с компромиссами, и тут мне кажется, компромисс — иллюзия, поделал ремонтики, в свободное время сделал скрипочку. Во- первых, что значит в свободное время? Я горю этим, это моя жизнь и работа, мне это ночью снится, я не могу откладывать это на "свободное время". Да, я понимаю, что завоевать имя таким путём, только делая инструменты, гораздо дольше и сложнее, чем обслуживая инструменты музыкантов, но с другой стороны, может и нет, поскольку то время, которое я не трачу на заклейки и замены подставок, я вкладываю в оттачивание своего искусства архитектуры звука. Да и в любом случае, я иначе не могу. Физически.
Я мог бы остаться в Америке, если бы я согласился пойти в мастерскую делать ремонты на пятидневку. А в ответ на моё возражение, что я хочу делать инструменты, некоторые говорили, что будешь работать пятидневку, а делать в свободное время. Но это иллюзия, работа на человека или организацию, когда ты даже клиентов своих не видишь, выматывает физически и психологически. После этого уже не до своих проектов. Я работал больше года в мастерской в Солт Лейке и очень хорошо представляю, как это происходит. И я не готов был отложить проект своей жизни ещё лет на 6 ради грин карты. Поэтому я вернулся в Москву. Потому что я хочу реализовывать свои проекты и хочу создавать инструменты мирового уровня для музыкантов здесь, в России. И я чувствую что живу и реализуюсь как профессионал и личность, только, когда действую на пике своих возможностей, что происходит, когда я создаю инструмент с нуля, из бревна, куска смолы и банки льняного масла. А когда я делаю ремонты, да, я помогаю человеку, но обслуживаю человека, а не человечество. И это совсем другое ощущение.
